От Da
И сразу после них.
Обычно мы говорим о том, как во время родов чувствует себя женщина, пишет The Asian Parent. Нам известно, что процесс деторождения сопровождается невыносимой болью, чувством тревоги и дискомфорта. Столько всего написано об этом! Но задумывались ли вы когда-нибудь, что чувствует во время родов ребенок?
Ему больно? Что он испытывает – волнение, грусть или радость? Какие ощущения возникают у ребенка, когда он проходит через родовой канал?
Есть о чем подумать, не так ли? К счастью, у нас есть ответ на этот вопрос.
Дорогие мамочки, не вы одни чувствуете схватки, ваш еще не родившийся малыш тоже их ощущает. Ему даже хуже, чем вам! Он находится в плотном коконе, его постоянно сдавливают огромные тиски. Ему неуютно и страшно.
Но вы можете помочь и себе, и малышу. Постарайтесь не нервничать, глубоко дышите, займитесь визуализацией. Представьте свое «счастливое место», в котором вы обычно чувствуете себя спокойно и безопасно. Применяйте все знания, о том, как облегчить родовую боль и свое состояние.
Займите ту позу, в которой дискомфорт будет менее выраженным, которая поможет ребенку правильно войти в родовой канал и успешно, быстро и легко по нему продвигаться.
Ваш страх и паника могут передаваться и ребенку, поэтому старайтесь отвлечься от негативных мыслей. Хорошо, если рядом будут люди, которые смогут вас поддержать.
Во время потуг ребенок продвигается по очень узкому и тесному туннелю. Дело это чрезвычайно сложное и утомительное.
Без помощи мамы ему не обойтись. При потугах очень важно правильно дышать и напрягать мышци брюшной полости. Это поможет ребенку скорее родиться и оградит его от травм.
Во время потуг старается не только мама, но и малыш – он совершает движения, которые помогают ему появиться на свет.
Когда это происходит, он делает свой первый вдох и … начинает кричать.
В безопасности он чувствует себя, только когда мама нежно прижимает его к своей груди. Ему приятно слышать знакомый голос, ощущать тепло и мамин запах.
В этот момент новорожденному не чуждо чувство радости, победы и достижения цели.
Так должно быть в идеале. Но не все роды проходят по такому благоприятному сценарию. Многим малышам приходиться испытывать послеродовой стресс, особенно когда их подвешивают за ножки, шлепают по попке и производят другие малоприятные манипуляции.
Что на счет детей, родившихся с помощью кесарева сечения? Станислав Гроф, автор теории матриц, считает, что дети, рожденные таким путем, получают усеченный родовой опыт.
Что это значит? Ребенок во время рождения не испытавает на себе давления от схваток, не прикладывает усилий, чтобы продвинуться по родовому каналу. Часто его аккуратно вынимают из маминого живота практически не потревожив. К новым условиям жизни он оказывается неподготовленным.
А вы задумывались о том, что испытывает ребенок во время рождения?
В безопасности он чувствует себя, только когда мама нежно прижимает его к своей груди. Ему приятно слышать знакомый голос, ощущать тепло и мамин запах.
Мы продолжаем рассказ о священниках в больнице.
Протоиерей Роман Бацман — настоятель храмов Живоначальной Троицы и Воскресения Христова при НИИ Скорой Помощи им. Склифосовского. Многие годы отец Роман также исполняет послушание по окормлению больных Бакулевского научного центра сердечно-сосудистой хирургии.
«Когда в реанимации я видел детей, которые лежат как распятые, с раскинутыми привязанными ручками — чтобы катетеры не повредились, — у меня тоже возникал вопрос: «Господи, почему?»
Время, проведённое в окорляемых больницах, и советы духовника помогли отцу Роману найти ответ на этот вопрос.
— Вы служите в одиночку в большой больнице — в Бакулевском центре, где лежат дети, и Вам приходится часто общаться с их родителями. Какие самые распространенные вопросы у них к священнику?
— Видите ли, в нашем Центре действительно много страдающих детей. Поскольку Центр научно-исследовательский, здесь, с согласия родителей, берутся за самые сложные операции, за которые не стали бы браться в других местах. Не только для того, чтобы наука развивалась, но и — если есть хотя бы маленькая надежда. Здесь не боятся « подпортить статистику», в отличие от других медицинских учреждений.
Так что у родителей и родственников больных детей чаще всего возникают вопросы: «Почему страдают младенцы? Почему они умирают? Где справедливость Божия?»
— И как Вы отвечаете?
— Ответы-то есть — на рациональном уровне. Но одно дело — когда ответ у тебя в голове, а другое — что он должен у тебя еще и в сердце сформироваться.
Когда ты приходишь в реанимацию и видишь деток, у которых ручки и ножки привязаны к перилам кроватки, чтобы не повредить катетеры и трубочки разных приборов; когда дети как распятые лежат так с раскинутыми привязанными руками, то в первое время у меня в глубине души тоже стал возникать вопрос: «Господи, почему они страдают?» Хотя я прекрасно знал ответ на рациональном уровне.
Но поскольку мне стало не хватать одного только рационального, логического ответа и вопрос продолжал меня мучить, то я у духовника, отца Аркадия ( сейчас епископа Орехово-Зуевского Пантелеимона), спросил на одной из исповедей: «Так и так, как мне быть? Этот вопрос слишком сильно во мне звучит». На что он ответил, что « было бы хуже, если бы он у тебя не возникал».
После этого ответа смущение прошло, и я начал по мере своих сил уже без смущения, но с молитвой сострадать, переживать за этих деток, за их родителей.
Особенно тяжело бывает, когда просят отпеть ребенка в местном морге. Когда перед тобой маленький гробик и в нем младенец, которому несколько месяцев или годик. Как-то отпевал семилетнего мальчика: лежит такой, в школьном костюмчике, не успел еще ничего начать. И тяжело…
— Родители ждут от Вас какого-то утешения?
— Ну, конечно, и по мере сил, утешаешь. Легче всего, когда можно в храме вместе посидеть. Сядешь с ними рядом, что-то скажешь. О встрече, которая ждет. О том, что к ней нужно готовиться духовной жизнью — не просто соблюдением обряда. Ведь ребенок умер безгрешным, его ангельская душа сразу попадает в рай. И значит, встреча будет уже там, где нет этих страшных болезней, нет смерти и страдания.
Бывает, что достаточно молча посидеть с человеком, бывает, выслушаешь его, особо ничего не говоришь. Разные ситуации, разные люди. Важно почувствовать, что кому нужно, чтобы быть хоть чуть-чуть утешенным.
— В таком состоянии богословские объяснения страданий, наверное, не нужны?
— Они просто должны быть очень дозированы. Как соль. Мы же в пищу соли совсем немножко добавляем, но она все-таки нужна. Совсем без нее нельзя, человеку недостаточно бывает одних эмоций, одного сочувствия и сопереживания. Но конечно, пара таких слов, сказанных с сочувствием и состраданием, имеют больше значения, чем много слов без сочувствия.
— А когда Вы говорите со взрослыми больными, как с выслушивания, сочувствия перейти к разговору о Христе, чтоб это было близко человеку?
— Людей в больнице встречаешь разных, есть настолько далекие от веры, что они вообще ничего не знают ни о Боге, ни о Церкви, ни о христианстве. С ними приходится говорить сначала хотя бы о смысле жизни. Пытаешься понятным образом донести Евангельские слова « ищите прежде всего Царства Божия».
Человеку это непонятно: что за Царство Божие, зачем оно мне нужно? У современного человека подсознательно и такой вопрос: «А что мне это даст?» «Что мне даст Церковь? Что мне дадут отношения с Богом? Зачем мне становиться верующим? Что я получу, если буду регулярно ходить в храм, исповедоваться и причащаться?»
И вот начинаешь ему говорить про Царство Божие как про Царство смысла. Царство осмысленной любви, осмысленной веры, осмысленной надежды. Ищи прежде всего смысла жизни.
Смысл жизни — понятное человеку объяснение. Он начинает задумываться о себе: в чем смысл его жизни и почему он его не ищет? Я говорю: «Люди все разные: есть верующие, есть неверующие, есть люди разных конфессий. Все они будут спрошены Богом. Не всех возможно спросить, ходили ли они в храм, причащались ли. А вот искали ли они смысл жизни — можно спросить у всех. Даже если ты неверующий — все равно ты должен знать, для чего ты живешь, ты же не животное, ты — человек.
С этого момента, бывает, начинаются дальше разговоры: а есть ли Бог? И какой Он? Какие есть конфессии?
Иногда, правда, человек и сам ищет этого смысла. Приходил ко мне как-то 40-летний мужчина: «Я, — говорит, —до 40 лет жил-жил, работал-работал на трех работах, а потом вдруг остановился и подумал: зачем я это делаю?» И пришел в храм спросить об этом.
— А с детьми или с подростками с чего начать такой разговор? Они, наверное, еще не ищут смысла жизни?
— Они ищут, но не так, как взрослые. Но ребенок в силу своей природы весь устремлен в будущее, к вечности. Он не может не мечтать, не желать дружбы, любви, вечной жизни, потому что он так устроен.
— Иногда кажется, что современные дети ищут только материального, нет?
— Дети в переходном возрасте — да, но если говорить про 7−8-летних, они еще достаточно чисты, хотя и есть уже некоторая зараженность гаджетами, компьютерами. В силу вот этой детской устремленности в будущее можно говорить с ними о том, что есть место, где нет страданий, нет смерти. Дети хотят, чтобы было так. И понимают, что такое место должно быть.
С теми, кто постарше, кто в переходном возрасте, бывает сложнее. С ними делаешь акцент уже не на Царстве Божием как месте радости, а на дружбе, любви, говоришь о том, чего им больше всего не хватает и что имеет самую большую ценность. Спрашиваю сначала: есть ли у них друзья, каких бы они хотели друзей и отношений с ними, какой любви, что нужно для того, чтобы она такой была. В таком возрасте как раз свойственно задумываться об этом и мечтать о дружбе, любви, о счастье.
И ты говоришь им, что невозможно быть счастливым без источника счастья, невозможно воды набрать, если нет источника этой воды, где ты ее будешь черпать? И потихоньку переходишь к тому, что есть Тот, Кто является источником любви, источником радости, источником счастья. Тогда уже начинаются разговоры о Боге.
— А о смерти приходится с детьми говорить? Они задают про это вопросы?
— Приходится. Но это редко бывает, поскольку у нас детей подросткового возраста немного, больше младенцев. Если подростки задают такой вопрос, стараюсь найти подходящие слова.
— Они боятся своей смерти? Ведь Вы же говорите, что бывают рискованные операции.
— Нет, дети почему-то меньше боятся, чем взрослые. Может, потому, что взрослые больше понимают. Дети в основном реагируют, копируя взрослых. Если взрослый боится — тогда и ребенок боится, если взрослый спокоен, если священник может поделиться с ребенком спокойствием, — то и ребенок так же это воспринимает.
Сам ребенок еще не очень способен выстроить свое отношение к смерти.
— По Вашим наблюдениям, человек, попав в больницу, меняет отношение к жизни?
— Да. Взрослые спрашивают, как им жизнь изменить. Не всегда это желание высказывается вот так напрямую. Но иногда я вижу, что человек хочет задать этот вопрос, и порой сам спрашиваю: «Вы хотели бы изменить свою жизнь?» И слышу горячий ответ: «Да, конечно! Только не знаю, с чего начать, что делать нужно?»
Ведь бывает, что у человека мало того, что болезнь сердца, у него еще и нестроения на работе, в семье — с детьми, с мужем или женой. Поэтому и вопросы о том, как изменить жизнь, у него острее. Когда человек здоров, он может как-то отвлечься от своих проблем, заслониться от них какими-то удовольствиями. А когда здоровье пошатнулось, заслониться уже нечем, и человек начинает глубже размышлять — и о своей жизни думать, и о своих взаимоотношениях с родными и близкими.
— Иногда причины сердечных болезней — как раз эти тяжелые проблемы.
— Да-да, не раз были случаи, что люди попадали в больницу именно потому, что муж изменил или бросил, с детьми какая-то тяжелая история: выпивка, наркотики.
Причем, иногда одни и те же попадают опять — кто планово, кто на повторное обследование, они знают, что здесь храм, с радостью узнают меня ( я здесь служу вот уже скоро 18 лет), улыбаются: «А мы у Вас были! Вы нас крестили, Вы нас причащали!»
Но иногда начинаешь разговаривать — и расстраиваешься. Допустим, человек был в больнице год назад с ребенком, мы говорили с ним, как нужно жить по-христиански. Он соглашался, что нужна молитва, церковная жизнь, что нужно ребеночка водить в храм, регулярно причащать и самому причащаться. Через год спрашиваю: «За этот год Вы в храм ходили?» — «Нет» — «Почему?» Они так радостно, не понимая до конца, видимо: «А мы знали, что через год опять сюда приедем. Нам так понравилось здесь». Прийти через год — это, может, и хорошо, но как-то маловато для изменения жизни.
— Бывали у больных вопросы, которые ставили Вас в тупик?
— Ставят в тупик не вопросы, а поведение человека, его противление. Когда он, придя на исповедь, начинает с тобой спорить и говорить, что у Церкви слишком большие и строгие требования, что « как я могу так жить» ( например, целомудренно), «почему нельзя, ведь все так живут».
Такое случается, конечно, и в приходских храмах, но в больнице это особенно удивляет: у человека завтра операция на сердце, как она закончится — неизвестно. Но при этом он, например, живет на две семьи. Ему говоришь: «Надо же это оставить и быть верным жене», а он на исповеди, невзирая на угрозу смерти, отвечает: «Нет, я не могу».
Вот это ставит в тупик. Потому что не знаешь, что еще человеку сказать, чтобы все-таки выбить его из состояния греховного благодушия и самоуверенности. И тут понимаешь, что тебе нужно больше опыта, может быть больше благодати Божией, чтобы воздействовать на человека не одними словами. Но поскольку такого нет, ты стоишь и не знаешь, что сказать и что сделать, понимаете?
— Вы сами за эти 18 лет в больнице изменились? Что Вам стало проще или наоборот сложнее?
— Я стал лучше чувствовать людей — и взрослых, и детей.
— Не превратилось ли Ваше служение в привычку? Не появились ли какие-то формальные ответы больным?
— Как сказать… Когда уже знаешь, что делать, приходится прилагать дополнительные усилия, чтоб это не превратилось в привычку. Это относится не только к служению в больнице, но вообще к любому делу, и к отношению с домашними — к ним ведь тоже привыкаешь. Эта опасность везде. Просто более трагично и ужасно это там, где люди страдают, а ты начинаешь к этому привыкать.
Если ты привык делать вещи земные, бытовые — это не страшно. Может, даже и хорошо: «привычка свыше нам дана», дана нам в помощь, ведь действительно нужно привыкнуть рано вставать, подолгу быть на ногах, ездить в больницу, оставаться там иногда на ночь, идти к больным. И хорошо, что ты к этому привык, что тебе это нетрудно, как было раньше. Но тут важно разделять внешнее, физическое действие и внутреннее. У нас, например, должна быть привычка молиться утром и вечером, но сама молитва не должна быть формальной, нельзя к этому привыкать.
Так и здесь. Нельзя привыкать к вещам, которые требуют сострадания, сопереживания.
— Да. Это ловушка для тех, кто давно в больнице. А какие опасности и ошибки могут быть у молодого священника?
— Ошибки случаются, когда ты слишком полагаешься на свой разум, на правильность своих решений. В многочисленных трудных ситуациях лучше лишний раз посоветоваться с тем, кто старше, кто больше знает, у кого больше опыта. Ты можешь слишком строго отнестись к человеку, который, находясь в больнице, требует большего снисхождения.
Не надо требовать от больных в той же мере, как от здоровых, подготовки к причастию, соблюдения поста и молитвы. И хотя это знаешь, когда идешь в больницу, но все равно поначалу ты плохо это чувствуешь.
Рекомендации даешь немножко формально, потому что у тебя нет пока еще душевного, духовного снисхождения, ты это делаешь, потому что так надо, потому что только пока умом понимаешь, что к больным нужно относиться снисходительно. С годами начинаешь уже и чувствовать, что это действительно необходимо людям: и утешение, и снисхождение, — и тогда уже ошибок меньше.
Еще иногда по молодости себя больше жалеешь: чего-то делать не хочется, трудней себя заставлять. Это и сейчас бывает, конечно, но сейчас опять-таки благодаря не только пониманию, но и чувству заставить себя легче. В молодости иногда действуешь просто на силе воли.
Сила воли — хорошая вещь, но без участия сердца она может быть немножко холодной.
А со временем ты вообще понимаешь, что силы воли у тебя особо и не было, тебе только казалось, что она у тебя была. Сейчас больше чувствуешь помощь Божию и не полагаешься уже на силу своей дисциплины и воли.
Отношения с врачами: в чем не нужна принципиальность
— А как священнику вести себя в больнице? Как держать себя с врачами?
— Если говорить в общем, то вести себя нужно как можно более скромно, кротко, не вступать в конфликты с медицинским персоналом. Ведь причащать, крестить и миропомазывать приходится иногда в реанимации и в палатах интенсивной терапии. Врачи порой очень зорко присматриваются, что делает священник.
У многих медиков, далеких от Церкви, есть предубеждение, что священник тут только мешает и все это не нужно, хотя мы ходим по просьбам самих больных или родителей младенцев. Правда, когда врачи встречают с моей стороны доброжелательное отношение, то, конечно, смягчаются.
Бывает, некоторые медики ищут повода к конфликту. У меня были такие случаи. Например, захожу в реанимацию. Врач, сидя в кресле, слушает музыку. Врачи часто включают музыку, чтобы немного расслабиться. Но когда мы исповедуем, причащаем, это мешает. Я попросил врача выключить музыку на время исповеди. Но врач сказал, что не собирается лишать себя этого удовольствия. Пришлось немножко подождать.
Я просто остановился и начал молиться про себя. Ему, видимо, стало неудобно, и минуты через три он встал и сам выключил с недовольным видом. Но зато не было никакого конфликта, я спокойно причастил больного и пошел в другое отделение.
Надо всегда учитывать ситуацию. Например, у тебя составлен маршрут по больнице — список палат и отделений, которые тебе нужно посетить, оптимальная последовательность посещений. Ты приходишь в палату или реанимационный зал, а там какие-то процедуры или обход врачей. Ну значит необязательно тебе сюда прямо сейчас, можно пойти пока в другую палату или даже отделение, а сюда вернуться потом.
Надо учиться тому, что тебя могут не пустить, — значит, придешь в другое время.
Лишь бы была польза людям, а не твоим принципам и твоему уважению. Принципиальность нужно проявлять в другом, называть вещи своими именами: грех — грехом, добро — добром, зло — злом.
— У Вас есть какие-то яркие воспоминания из Вашей больничной жизни?
— Наверное, это те небольшие чудеса, которые частично описаны в книге « Простые чудеса и истории из жизни священнослужителей и прихожан больничного храма». — М., 2016).
Еще бывали сложные случаи, когда приходилось причащать человека в бессознательном состоянии — на том основании, что он, по словам близких, все-таки ходил в храм, исповедовался, причащался. И когда потом человек приходил в себя, он подтверждал желание причаститься и испытывал радость, когда узнавал, что его причащали в такой тяжелый момент.
Хотя, конечно, когда человек без сознания, даже самому священнику не всегда понятно, что нужно делать.
В таких сложных ситуациях поступаешь, как подсказывает или пастырская совесть, или опыт, или совет более опытного священника.
— Больничное служение забирает у священника много душевных и физических сил. А что дает?
— Радость дает. Духовную радость и бóльшую осмысленность жизни.
У священника ведь есть опасность превратиться в требоисполнителя, особенно там, где все хорошо: квартиру освятил, машину освятил, молебен послужил, Литургия — тоже хорошо.
А если ты идешь туда, где боль и страдание, к людям, которые сами не могут прийти на Литургию, на исповедь, на причастие, — там ты больше чувствуешь свое предназначение, свою востребованность, что ли.
Некоторые священники, когда проходили в Москве социальную практику, служили вместе со мной Литургию, а потом ходили в больницу. Они говорили, что это им принесло такую радость, так расширило их духовный кругозор, так оживило, что даже свое священническое служение они увидели по-другому. В обычном храме они всего этого не видели, не знали. Все это повлияло на их душу. Где бы они потом ни служили, они будут вспоминать наши больничные походы и служение в больничных храмах.
— Вы сами за эти 18 лет в больнице изменились? Что Вам стало проще или наоборот сложнее?
Важно! Само попадание в ОРИТ не значит, что ваш близкий умрет.
После успешной интенсивной терапии в ОРИТ пациента обычно переводят продолжать лечение в другое отделение стационара, например, в хирургию или кардиологию. Прогноз зависит от тяжести состояния пациента, его возраста, сопутствующих заболеваний, действий и квалификации врачей, оснащения клиники, а также многочисленных случайных факторов, иными словами — удачи.
2 Что вам делать?
Успокоиться, сконцентрироваться и в первую очередь позаботиться о собственном психическом и физическом состоянии. Например, не следует впадать в отчаяние, заглушать страх и панику алкоголем, обращаться к гадалкам и экстрасенсам. Если вы будете действовать рационально, вы сможете увеличить шанс на выживание и ускорить выздоровление своего близкого. Узнав, что ваш родственник в реанимации, оповестите максимальное количество близких, особенно имеющих отношение к медицине и здравоохранению, а также оцените, сколько у вас денег и сколько при необходимости вы сможете найти дополнительно.
3 Могут ли вас не пустить в реанимацию?
Да, могут. Федеральный закон №323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» довольно противоречив. Он гарантирует свободное посещение больных их родственниками и законными представителями, но при этом категорично требует соблюдать требования, установленные внутренними распорядками клиники. Причины для запрета на допуск родственника в реанимационное отделение у клиники могут быть вполне понятные: наличие инфекции, неадекватное поведение, занятость персонала при проведении реанимационных мероприятий.
Если вам кажется, что ваше право на общение с родственником в ОРИТ нарушается, конфликтовать по этому поводу с охранниками, медицинскими сестрами, санитарками или дежурными врачами, как правило, бесполезно и даже вредно. Для разрешения конфликтных ситуаций целесообразнее обратиться к руководителю отделения или администрации клиники. Хорошая новость -сотрудники большинства реанимационных отделений ведут себя приветливей, если продемонстрировать желание сотрудничать и адекватность.
4 Что полезно спросить у врачей?
Задавайте эти вопросы.
Есть ли необходимость в приобретении каких-то препаратов, которые отсутствуют (например, дорогостоящие антибиотики)?
Нужно ли купить дополнительные средства ухода? Например, «утку» из синтетического материала, а не металла, противопролежневый матрас, подгузники.
Стоит ли нанять индивидуальную сиделку? Если да, то необходимо ли договариваться с младшим персоналом отделения или нужно привести человека со стороны (например, из патронажной службы)? Помните, что при некоторых заболеваниях от ухода напрямую зависит жизнь пациента. Не жалейте денег на сиделку, если она необходима.
Как организовано питание и есть ли необходимость в покупке специального питания для тяжелобольных?
Нужны ли консультации специалистов со стороны? Предположим, в клинике отсутствует штатный нейрохирург, а его консультация при заболевании вашего близкого целесообразна. Формально, врачи сами обязаны позаботиться о подобном, на практике — это часто организуют родственники.
Напоследок спросите, что еще вы можете принести близкому человеку. Какие-то привычные вещи: игрушки ребенку, личные лекарства, предметы гигиены и обихода. Иногда — телефон, планшет и, даже, телевизор.
5 Как вести себя в реанимации?
Оденьтесь так, как вам скажут. Как правило, это одежда из синтетических тканей (никакой шерсти), удобная сменная обувь, одноразовый халат, шапочка, маска (можно купить в аптеке). Если у вас длинные волосы, соберите их в пучок. Имейте с собой антисептическую жидкость и обрабатывайте руки. Иногда даже имеет смысл завести собственный сменный хирургический костюм (можно купить в магазине медицинской одежды).
Умерьте свои эмоции. Вы попадете в крайне непривычную обстановку, вокруг будут тяжелобольные люди, будет много запахов и звуков. Не мешайте персоналу. Для вас это стресс, для сотрудников — повседневность. Ваш близкий может не говорить, либо говорить не так и не то, из него могут торчать многочисленные трубки, на нем могут быть повязки, наклейки. Он может быть странного цвета, отечный, пахнуть необычно.
Не пугайтесь, это не навсегда. Он просто болеет.
6 Как вы можете ему помочь?
Никто не знает, как это работает, но опытные врачи-практики еще при первом разговоре с больным могут определить вероятность выживания больного при осложнениях. От психологического состояния пациента зависит очень многое. А это состояние почти полностью зависит от близких, то есть от вас.
По возможности, говорите с больным, как со здоровым. Ни в коем случае не рыдайте, не истерите, не смотрите на него с отчаянием и болью, даже если вы их испытываете, не заламывайте руки, не кричите: «Ах что же, что с тобой?!». Не обсуждайте по своей инициативе обстоятельства травмы, если дело в травме. Не обсуждайте негативное. Говорите о максимально практических вещах, как связанных с заболеванием, так и чисто бытовых, семейных.
Помните: пока ваш близкий болен, но жив, он может и должен участвовать в жизни своей семьи.
7 А что говорить, если он боится смерти?
Я не знаю, решать вам. Но, во всяком случае, выслушать. Если близкий просит о встрече со священником, организуйте ее. Как правило, тех пускают в реанимацию даже к терминальным пациентам. Если близкий имеет хроническое нарушение сознания (например, находится в коме), уделяйте много времени вербальному и невербальному (прикосновение, массаж, привычные для него вещи в зоне доступности) общению с ним. Последние научные работы показывают, что это положительно влияет на процесс реабилитации. Многие пациенты, кажущиеся неспециалисту «коматозными», на самом деле видят и слышат все происходящее вокруг.
Если вам приходится выхаживать своего близкого долгими неделями, месяцами или годами, реанимация становится значимой частью жизни. Вам потребуется выдержка и хладнокровие. Помогайте персоналу, как только почувствуете, что овладели основными навыками. Мне известны случаи, когда родственники реанимационных больных впоследствии меняли свой жизненный путь и становились медсестрами, врачами.
Реанимация — одно из самых таинственных отделений в больнице. Можно ехать через весь город, чтобы в итоге оказаться перед закрытой дверью, и даже если вы будете настаивать — в отделение вас так и не пустят. «Состояние стабильное. Пройти внутрь нельзя. Весь уход мы осуществляем сами. До свидания». Всё. Что происходит за этой дверью? Почему вас могут не пустить в отделение, хотя обязаны? Вот несколько причин (и жизненных ситуаций).
Больной только что прибыл
Пациент поступил по скорой, вокруг него два врача, три медсестры, санитарка. Нужно переложить его с каталки на кровать, подсоединить датчики пульса, давления, сатурации. Организовать венозный доступ, набрать на анализ кровь и мочу. Кто-то собирает капельницы и готовит препараты для ввода. Кто-то ассистирует врачу — проводится интубация трахеи, потому что больной не может дышать самостоятельно.
В это время раздается звонок в дверь. У работников реанимации есть ключи, значит, это родственник. Пустить его сейчас нельзя, врач с ним поговорить не может, потому что помочь больному — важнее. Но родственники могут настаивать на визите, к тому же они немедленно хотят знать диагноз, получить информацию о состоянии и о том, «сколько он здесь будет лежать», хотя человек, напомню, только что доставлен и пока еще толком ничего не известно.
Поступили новые пациенты
Это самая распространенная причина. Дело в том, что реанимация — не просто отделение. Там нет строгого распорядка посещений. Вернее, он есть. Но если в промежутке, допустим, с двенадцати до часу, когда разрешено посещать пациентов, поступает тяжелый больной — никто, увы, не позволит вам пройти в палату. Во время поступления пациентов, проведения манипуляций и т. п. посторонним присутствовать в палате запрещено.
Другие пациенты в палате
Да, нужно помнить, что кроме вашего близкого человека в палате могут лежать и другие пациенты. Лежать, как положено в реанимации, без одежды. И не всем будет приятно, если мимо них будут ходить посторонние люди. В США — эту страну часто приводят в пример, когда говорят об организации посещений в реанимации, — палаты для больных отдельные, и для родственников есть даже спальные места. В России не так — в одной палате лежат несколько человек.
Больной восстанавливается после плановой операции
Более того, некоторые пациенты, будучи в непрезентабельном виде, сами не хотят видеть даже своих родственников. Например, после плановой операции пациент лежит первые сутки в реанимации. Лежит голый. У него першит горло после трубки искусственной вентиляции. Болит живот. Постель перепачкана кровью, потому что немного подтекает повязка. Ему больно, но сейчас сделали укол и клонит в сон. Через два дня его переведут в общее отделение, скоро он будет бодро бегать по коридору и обсуждать с родными свое здоровье, а сейчас он хочет только спать. И никакие визиты ему не нужны.
Родственник больного сам не готов к посещению
Еще ситуация. Человек лежит долго. Диагноз серьезный. Приезжает родственник, очень хочет увидеться. Его пропускают. Побеседовав, родственник выходит из палаты в коридор, идет к двери, но, не дойдя, падает в обморок прямо на руки дежурной медсестре. Хорошо, если он не очень высокий и крупный, а рядом стоит топчан, на который его успеют уложить…
Непривычных людей пугают инородные предметы, торчащие из пациента: катетеры, зонды, дренажи. Часто в отделениях плохо пахнет, и любому посетителю может стать плохо. Тем более если врачи видят родственника в явно неуравновешенном состоянии — такому с большой вероятностью в посещении могут отказать.
Если нет объективных причин, препятствующих посещению, родственник будет допущен в палату. Иногда родственники очень помогают — мыть, обрабатывать, перестилать. Это реальная и необходимая помощь, потому что персонала всегда не хватает. Таких всегда пропускают к пациентам. И такие всегда терпеливо ждут за дверью, если в зале проводится манипуляция и посторонним заходить нельзя.
К посещению реанимации надо быть готовым. Не пугаться вида своего родственника или его соседей по палате. Не морщить нос от неприятного запаха. Не плакать от жалости — это можно сделать за дверью, а здесь, рядом с пациентом, вы должны его поддерживать, а не он вас. Не мешать персоналу и по первому требованию покинуть палату. Если вас не пустили — лучше всего спокойно подождать за дверью, пока врач освободится и можно будет задать ему все интересующие вас вопросы. Реанимация — это отделение экстренной помощи, а в экстренных ситуациях не всегда есть время на разговоры.
Реанимация – это совокупность мероприятий, которые могут проводить как медицинские работники, так и обычные люди, направленных на оживление человека, находящегося в состоянии клинической смерти. Основными признаками ее является отсутствие сознания, самостоятельного дыхания, пульса и реакции зрачков на свет. Также реанимацией называют отделение, в котором проводится лечение самых тяжелых пациентов, находящихся на грани между жизнью и смертью и специализированные бригады неотложной помощи, которые занимаются лечением таких больных. Детская реанимация – это очень сложная и ответственная отрасль в медицине, которая помогает спасать от гибели самых маленьких пациентов.
Специальность «анестезиология и реанимация»
Работа любого врача – тяжелый труд, так как докторам приходится брать большую ответственность за жизнь и здоровье своих пациентов. Однако специальность «анестезиология и реанимация» – среди всех других врачебных профессий выделяется особо: на этих докторах лежит очень большая нагрузка, так как их работа связана с оказанием помощи пациентам, которые находятся на грани жизни и смерти. Ежедневно они сталкиваются с самыми тяжелыми больными, и от них требуется немедленное принятие решений, которые непосредственно влияют на их жизнь. Пациенты реанимации требуют внимания, постоянного наблюдения и вдумчивого отношения, ведь любая ошибка может привести к их гибели. Особенно большая нагрузка ложится на врачей, которые занимаются анестезиологией и реанимацией самых маленьких пациентов.
Что должен уметь делать врач-анестезиолог реаниматолог
У врача по специальности «анестезиология и реанимация» существует две основные и главные задачи: лечение тяжелых больных в отделении реанимации и интенсивной терапии и помощь при проведении оперативных вмешательств, связанная с выбором и осуществлением обезболивания (анестезиология). Работа этого специалиста прописана в должностных инструкциях, поэтому доктор должен выполнять свою деятельность согласно основным пунктам этого документа. Вот некоторые из них:
- Оценивает состояние больного перед операцией и назначает дополнительные диагностические мероприятия в случаях, когда есть сомнения относительно возможности проведения оперативного лечения под наркозом.
- Организует рабочее место в операционной, следит за исправностью всех приборов, в частности аппарата для искусственной вентиляции легких, мониторов для отслеживания пульса, давления и других показателей. Готовит все необходимые инструменты и материалы.
- Непосредственно проводит все мероприятия в рамках заранее выбранного вида анестезии (общая, внутривенная, ингаляционная, эпидуральная, регионарная и др.).
- Следит за состоянием пациента во время проведения операции, в случае, если оно резко ухудшается, сообщает об этом хирургам, которые непосредственно ее проводят, и предпринимает все необходимые меры для коррекции этого состояния.
- После окончания операции выводит пациента из состояния или другого вида обезболивания.
- В послеоперационный период следит за состоянием больного, в случае непредвиденных ситуаций проводит все необходимые меры его коррекции.
- В отделении реанимации и интенсивной терапии осуществляет лечение тяжелых больных с применением всех необходимых для этого приемов, манипуляций и фармакотерапии.
- Врач по специальности «анестезиология и реанимация» должен владеть различными видами катетеризации сосудов, методикой интубации трахеи и проведения искусственной вентиляции легких, осуществлять различные виды анестезии.
- Помимо этого он должен в совершенстве владеть таким важнейшим навыком, как церебральная и сердечно легочная реанимация, знать способы лечения всех основных неотложных жизнеугрожающих состояний, таких как различные виды шоков, ожоговая болезнь, политравма, разные виды отравлений, нарушений сердечного ритма и проводимости, тактику при особо опасных инфекциях и др.
Список того, что должен знать врач-анестезиолог реаниматолог, бесконечен, ведь тяжелых состояний, с которыми он может столкнуться на своей смене, великое множество и в любой ситуации он должен действовать быстро, уверенно и наверняка.
Помимо знаний и умений, которые касаются его профессиональной деятельности, врач этой специальности должен каждые 5 лет повышать свою квалификацию, посещать конференции, совершенствовать свои навыки.
Вообще, любой доктор учится в течение всей своей жизни, ведь только так он сможет в любое время оказать качественную помощь по всем современным стандартам. Для того, чтобы попасть на работу врачом в отделение реанимации и интенсивной терапии, человек должен выучиться в течение 6 лет по специальности «лечебное дело» или «педиатрия», а затем пройти 1 годичную интернатуру, 2х годичную ординатуру или курсы профессиональной переподготовки (4 месяца) по специальности «анестезиология и реанимация». Наиболее предпочтительной является ординатура, так как такую сложную профессию невозможно качественно освоить за меньший период времени.
Далее врач этой специальности может начать самостоятельную работу, однако для того, чтобы более или менее спокойно чувствовать себя в этой роли ему требуется еще 3-5 лет. Каждые 5 лет врач должен проходить 2х месячные курсы повышения квалификации на одной из кафедр при институте, где он узнает обо всех нововведениях, лекарственных новшествах и современных методах диагностики и лечения.
Как происходит реанимация пострадавшего
Первую помощь пострадавшему, который находится в состоянии клинической смерти, должны оказать те, кто находится рядом. Техника проведения описана в разделе 5.4-5.5. Одновременно с этим необходимо вызвать неотложную помощь и проводить сердечно-легочную реанимацию либо до восстановления самостоятельного дыхания и сердцебиения, либо до ее приезда. После этого больной передается специалистам, а далее работу по реанимации продолжают уже они.
По прибытию врачи оценивают состояние пострадавшего, был или нет эффект от проведенной на доврачебном этапе сердечно легочной реанимации. Они обязательно должны уточнить точное начало возникновения клинической смерти, ведь спустя 30 минут она считается уже нерезультативной.
Искусственная вентиляция легких врачами проводится дыхательным мешком (Амбу), так как длительное дыхание «рот в рот» или «рот в нос» достоверно приводит к инфекционным осложнениям. К тому же это не так тяжело физически и позволяет транспортировать пострадавшего в стационар, не прекращая эту процедуру. Искусственной замены непрямому массажу сердца не существует, поэтому врач проводит ее по общим канонам.
В случае удачного результата при возобновлении пульса больного катетеризируют и вводят вещества, которые стимулируют работу сердца (адреналин, преднизолон), контролируют работу сердца путем мониторирования электрокардиограммы. При восстановлении спонтанного дыхания применяется маска с кислородом. В таком состоянии больного после реанимации доставляют в ближайшую больницу.
Как устроен реанимобиль
Если в диспетчерскую скорой помощи поступает вызов, в котором сообщается о наличии у больного признаков клинической смерти, то к нему немедленно высылается специализированная бригада. Однако не любая машина скорой помощи оснащена всем необходимым для экстренных случаев, а только реанимобиль. Это современный автомобиль, специально оборудованный для проведения сердечно легочной реанимации, оснащенный дефибриллятором, мониторами, инфузоматами. В нем врачу удобно и комфортно оказывать все виды неотложной помощи. Форма этой машины позволяет ей легче маневрировать в потоке других, иногда она имеет ярко желтую окраску, которая позволяет другим водителям быстро обратить на нее внимание и пропустить вперед.
Машина скорой помощи с надписью «реанимация новорожденных» также обычно окрашена в желтый цвет и оснащена всем необходимым для экстренной помощи самым маленьким пациентам, которые оказались в беде.
Человек, перенесший клиническую смерть, делит свою жизнь на «до» и «после». Однако последствия этого состояния могут быть совершенно различными. Для одних, это лишь неприятное воспоминание и не более того. А другие после реанимации не могут восстановиться полностью. Все зависит от скорости начала мероприятий по оживлению, их качества, эффективности и того, как быстро прибыла специализированная медицинская помощь.
Особенности больных, перенесших клиническую смерть
В случае, если реанимационные мероприятия были начаты своевременно (в течение первых 5-6 минут с начала клинической смерти) и быстро привели к результату, то клетки головного мозга не успели погибнуть. Такой больной может вернуться к полноценной жизни, однако не исключены определенные проблемы с памятью, уровнем интеллекта, способностью к точным наукам. Если дыхание и сердцебиение на фоне всех мероприятий не восстанавливались в течение 10 минут, то, скорее, всего такой пациент после реанимации даже по самым оптимистичным прогнозам, будет страдать серьезными нарушениями в работе центральной нервной системы, в некоторых случаях необратимо утрачиваются различные навыки и способности, память, иногда возможность самостоятельного движения.
Если с момента начала клинической смерти прошло более 15 минут путем активной сердечно легочной реанимации работу дыхания и сердца можно поддерживать искусственно различными аппаратами. Но клетки головного мозга у больного уже погибли и далее он будет находиться в так называемом «вегетативном состоянии», то есть никаких перспектив вернуть ему жизнь без приборов жизнеобеспечения уже нет.
Основные направления реабилитации после реанимации
Объем мероприятий в рамках после реанимации напрямую зависит от того, как долго человек находился до этого в состоянии клинической смерти. То, насколько пострадали нервные клетки головного мозга, сможет оценить врач-невролог, он же распишет все необходимое лечение в рамках восстановления. Оно может включать различные физиопроцедуры, лечебную физкультуру и гимнастику, прием ноотропных, сосудистых препаратов, витаминов группы В. Однако при своевременных реанимационных мероприятиях клиническая смерть может никак не сказаться на судьбе человека, который ее перенес.
Инсульт в последние годы становится все более распространенной патологией среди людей разных полов и возрастов, подвержен мозговой катастрофе каждый 4 пациент из 1000. 80% всех зарегистрированных случаев составляют поражения мозга ишемического характера, остальные 20% — это геморрагическая разновидность инсульта. Криз заболевания и его пик (само кровоизлияние) предугадать практически невозможно, так же как и сложно ответить на вопрос, сколько дней будет лежать пациент в реанимации после инсульта.
Характер патологии уникален для каждого отдельного больного, и не существует людей, у которых восстановительный период проходил бы одинаково. Поэтому количество дней, проведенных в стационаре, зависит от нескольких факторов, о которых и пойдет речь дальше. В целом, терапия инсультного состояния состоит из трех периодов – это догоспитальный этап, нахождение пациента в палате интенсивной терапии (реанимационном отделении) и терапия в общей палате.
Коматозное состояние
Потеря сознания во время мозгового кровоизлияния наблюдается только в 10% всех случаев патологии. В кому пациент впадает при молниеносном расслоении глубокого сосуда головного мозга, при таком развитии событий продолжительность терапии не может предугадать даже квалифицированный врач. Пациенту, впавшему в коматозное состояние, должны оказаться быстрая реанимационная помощь и обеспечиться постоянное наблюдение за изменениями состояния в ходе проведения реанимационных процедур.
Диагностика и коррекция состояния проводится следующим образом:
- контроль над показателями жизненных функций обеспечивает оборудование, подключенное к больному – оно отслеживает пульс и уровень АД;
- в состоянии комы пациент вынужденно находится круглосуточно в лежачем положении, что требует использования противопролежневых матрасов и переворачивания больного каждые несколько часов;
- кормление коматозного больного проводится через зонд, пища включает фруктовые соки и смеси, лечебное питание – все должно перед кормлением перетираться и подогреваться.
Если врач оценивает состояние пациента как тяжелое, его могут ввести в искусственную кому, которая необходима для срочного проведения операции на головном мозге.
Восстановление после коматозного состояния – это борьба организма с последствиями инсульта, в которой интенсивная терапия расценивается как вспомогательная. Если пациенту стало лучше, к нему вернулись зрение, слух, речь и внятное мышление – восстановительный период будет проходить гораздо быстрее.
На данном этапе больной получает не только жизненно важное обеспечение главных функций (дыхания, кормления), но и профилактику обездвиживания. Для этого используются вертикализаторы, аппараты для разработки мышц рук и ног, а также проводятся мероприятия по профилактике атрофии суставов.
Если все 4 признака положительные (отсутствует сознание, пульс, дыхание и реакция зрачка на свет) то можно констатировать клиническую смерть, которая является состоянием, требующим реанимации. Необходимо запомнить точное время, когда оно наступило, если это конечно возможно.
ЗОЖ, спорт, полезные советы, болезни и методы лечения
Коэффициент младенческой смертности — показатель, который стараются снизить все развитые страны. По сути дела это количество смертей детей в возрасте до одного года на 1000 родившихся. На эту цифру смотрят чтобы понять, насколько развита система здравоохранения в той или иной стране, она в целом характеризует уровень государства.
По данным Росстата в январе-июле 2016 года показатель детской смертности снизился до исторического минимума: 6 из 1000 родившихся. Безусловно, это впечатляющий результат. Но давай ненадолго вернемся в прошлое и узнаем, как рожали детей наши предки. Ведь несколько столетий назад из 10 детей до года не доживало трое, а до пяти лет — еще двое. «Бог дал — Бог взял!» Так тогда говорили…
В те времена считалось, что рождение и смерть человека разрушает границы между мирами живых и мертвых: у многих народов было принято покидать жилища и уходить, например, в лес, чтобы ничего не могло помешать этому таинству. У славян тоже рожали не в доме; чаще всего для этого использовалась хорошо истопленная баня.
С женщиной, которой предстояло вот-вот родить, прощались всей семьей. Ее жизнь и вправду подвергалась опасности, ведь если что-то шло не так, исход мог быть неутешительным. Роженице давали в руки кушак, который привязывали к полатям — чтобы держалась. Обязательно перед домашними иконами зажигали венчальные или крещенские свечи.
Чтобы материнская плоть лучше раскрылась и выпустила дитя, женщине распускали косы, раскрывали сундуки, двери, развязывали узлы и открывали замки. Роженице обычно помогала немолодая женщина, бабка-повитуха, которая «специализировалась» на родах. Кстати, непременным условием для подобного статуса было наличие своих здоровых детей.
На родах часто присутствовал муж будущей матери, у славян считалось нормой, чтобы рядом со страдающей женщиной находился любящий и сильный человек, мужчина. У него тоже были свои обязанности: прежде всего он снимал сапог с правой ноги жены и давай ей напиться, затем развязывал пояс и прижимал колено к спине роженицы. Считалось, что это могло ускорить роды.
Муж делал еще одну вещь: кричал и стонал вместо жены! Славяне верили, что таким образом он отвлекал на себя внимание злых сил, способных навредить роженице. Стоит отметить, что так делали не только наши предки: подобный обычай бытовал и среди народов Океании.
Как только младенец появлялся на свет, бабка-повитуха перерезала пуповину и завязывала ее. Важным моментом был заговор грыжи: повитуха трижды закусывала пупок и трижды сплевывала через левое плечо. А еще мама прикладывала ко рту младенца пятку — чтобы спокойным рос.
Еще несколько особенностей: если это был мальчик, тогда пуповину перерезали на топорище или на стреле, чтобы в будущем из него вырос хороший мастер или охотник, если девочка — на веретене, чтобы была хорошей рукодельницей. Перевязывали пупок льняной ниткой с волосами отца и матери и называлось это «повить» (привязать). Отсюда и название «повитуха».
Когда младенца мыли, то приговаривали: «Расти – с брус вышины да печь – толщины!» Обычно мальчику в воду клали куриное яйцо и какую-нибудь стеклянную вещицу, девочке — только стеклянную. Иногда в еле теплую воду подкладывали серебро, чтобы ребенок рос богатым, а еще укрывали тканью зеленого цвета, чтобы стал красивым да пригожим.
Некоторое время новорожденный оставался сам по себе: лежал где-нибудь на скамье, пока не начинал беспокоиться. Тогда его укладывали в «зыбку» — овальный лубяной ящик, который сделал для него отец. Кстати, ему первому вручали младенца и он сам укладывал его в «зыбку», как бы признавая своё отцовство.
А еще для новорожденного срабатывали колыбель. Это была простая деревянная рама с немного провисающей холстиной, которую крепили к длинному шесту, «очепу», что позволяло свободно перемещать колыбель туда-сюда. Над младенцем ничего не должно было быть, чтобы не закрыть его от ангела.
Уже на другой день к роженице приходили соседи, поздравлять с появлением ребенка. Следует отметить, что женщина уже буквально через несколько дней возвращалась к тяжелому повседневному труду, а за малышом оставалась следить «пестунья» или, чаще всего, девочка-сестричка.
В те времена рожали довольно часто: женщина сознательно готовилась к тому, что ей предстоит пережить роды с добрый десяток раз. Считалось благополучием и везением, если случалось именно так. Как бы там ни было — мы с вами здесь. Значит, наши предки всё делали правильно!
ЗОЖ, спорт, полезные советы, болезни и методы лечения
Давайте будем совместно делать уникальный материал еще лучше, и после его прочтения, просим Вас сделать репост в удобную для Вас соц. сеть.